Детский ад

Жительница блокадного Ленинграда вспоминает, как все было

Когда началась война, Инге Бочановой было всего 6 лет. Но воспоминания, которыми она поделилась с "СПб Курьером", живы до сих пор. Живы настолько, что кажется, будто события, о которых она рассказывает, произошли вчера. Инга Николаевна рассказала нам свою историю блокады.

- Где и как вы жили до войны?

- Мы жили на Васильевском острове. Мой дедушка работал мастером на Балтийском заводе. Наш дом находился ну углу Канареечной и Среднегаванской улиц. А напротив были огороды. С другой стороны дома был двор, в котором раньше, видимо, были конюшни. Центрального отопления не было, газа, естественно, тоже.

Еще летом, в самом начале войны, семья Бочановой заготовила много дров на зиму. Именно эти запасы помогли пережить самую страшную зиму в жизни маленькой Инги. Ее дедушка сделал у себя на Балтийском заводе очень экономичную буржуйку, вокруг которой собиралась вся семья. Иногда к ним приходили греться соседи.

- Когда с колхозных полей были собраны кочаны капусты, моя мама и тетя, будучи женщинами запасливыми и не ленивыми, взяли мешки и поехали на эти поля. На полях при сборе капусты всегда оставляют нижние капустные листья, их называют "хряпа". Они горькие и невкусные. Эту хряпу они, собрав в мешки, потом вымачивали, засаливали. Хряпа помогла нам протянуть первые осенние месяцы, когда в осажденном Ленинграде начался голод. Я все спрашивала маму: "Мама, ну может, где-нибудь есть маленький кусочек хлеба? Ну может, завалялось что-нибудь". Конечно, ничего нигде не завалялось. И мы с двоюродным братом, которому было тогда два года, уже были маленькими старичками. Мы не просили есть, мы понимали, что есть нечего. Хотя взрослые старались отдать нам все, что могли.
В начале сентября кольцо вокруг города было замкнуто. Сначала установленных норм выдачи хлеба было вполне достаточно, но планка стала быстро снижаться. Со 2 сентября по 20 ноября 1941 года нормы уменьшили в 5 раз. Иждивенцы стали получать по 125 граммов хлеба. Да и какой это был хлеб… Зерна в нем практически не было, всякая мешанина. Он был липким и прилипал к ножу.

- Нашей с братом привилегией и любимым лакомством были хлебные пенки, которые оставались на ноже. Когда бабушка заканчивала резать хлеб, пенки, которые она снимала с одной стороны ножа, были моими, а с другой стороны - брата.

Инга Николаевна помнит, какой страшной была зима 1941-1942 годов. Воды не было, за ней приходилось ходить на Неву. Город не чистили и не убирали. Ходить по снежным сугробам было очень сложно. Расчищать было тяжело и некому. Бывали случаи, когда по дороге санки с водой опрокидывались и приходилось возвращаться обратно. Если человек падал, часто он не мог уже подняться. И прохожие боялись протянуть ему руку помощи, потому что знали, если они дадут руку, то сами могут упасть и больше не встать. Часто упавшие протягивали руку, а люди, опуская глаза, проходили мимо, зная, что они просто не могут помочь.

- Часто ли случались обстрелы и бомбежки?

- Да, довольно часто. Сначала мы с большим интересом собирали осколки от снарядов. Несколько таких осколков долгое время хранились в письменном столе моего дяди. Мама и тетя выходили на крышу дежурить; нас, детей, конечно, не брали. Так как рядом был Балтийский завод и вообще эта часть Васильевского считалась заводской окраиной, бомбежки и обстрелы были очень сильные. Вся эта сторона была под прицельным огнем. Когда война только началась, мы прятались в бомбоубежище, которое было в соседнем подъезде, но потом уже привыкли к этому и перестали туда ходить, а прятались в собственном коридоре.

- Расскажите, пожалуйста, о событии, которое вам больше всего запомнилось в те дни?

- Это было накануне моего дня рождения - 4 апреля 1942 года. Начался ужасный налет, в нескольких метрах от нашего дома упала бомба. Стекла были выбиты и разлетелись по всей комнате, где лежали уже не ходившие к тому времени бабушка и дедушка. Мы всегда их накрывали всем, что было в доме: шубами, одеялами. Именно это спасло их тогда от смерти. В тот день я думала, что мы все погибнем. Бабушка научила меня молиться. И я молилась.

Вражеские самолеты улетели. А семья Инги Николаевны осталась в продуваемой квартире. Заделать разбитые стекла было нечем. Все, что можно было использовать, уже давно сожгли. Картонки, фанера, даже книги шли в ход. Бочанова рассказывает, как в этот же день к ним пришел управдом и предложил перебраться в его квартиру, где стекла остались целы, так как его окна выходили на другую сторону.

- В этой квартире умер мой дедушка. Я помню, как тетя поднесла к его губам зеркальце и сказала: "Все, дедушка умер".

Еще одно событие, которое потрясло юную Ингу: она вышла на прогулку, над ней пролетел немецкий самолет, из которого шла беспощадная стрельба. шестилетней девочке казалось, что они целятся прямо в нее. "Я так бежала, мне было так страшно", — вспоминает она.

- Я очень хорошо помню, как взрослые говорили, что горят Бадаевские склады — запас продовольствия для города.

Долго полыхал огонь… в воздухе висел черный дым. Говорили, что сахар там плавился и пропитал землю. Люди ходили на место сгоревших Бадаевских складов, собирали землю. Она была сладкая. Эту землю варили. Получалась сладкая жженая патока. Семье Бочановой с сахаром не повезло, зато ее мама и тетя нашли дуранду - семечковый жмых. Это была не просто дуранда, а горелая, с землей. Инга Николаевна до сих пор помнит ее вкус.

- А весной по карточкам давали чечевицу. Мама сварила чечевичную похлебку, и я сказала: "Вот кончится война, я буду есть только чечевицу"…
Весной стало немножко легче, и я первый раз за все время увидела кошку на улице, которую на поводке вела женщина. Ведь всех кошек и собак либо съели, либо они умерли. Это было такое счастье и удивление - видеть кошку на поводке. Летом 1942 года за семьей Инги Николаевны приехал отец. Ему дали отпуск. В этот день Инга Бочанова словно почувствовала, что папа приедет. Она объявила об этом своим домашним, но они ей не поверили. В ожидании отца она рассадила по стульям кукол, нарядила их как могла и стала ждать. Вечером над ней стали посмеиваться - отца все не было и не было. И вдруг раздался стук в дверь…

- Мы добирались по Дороге жизни на барже. Нас погрузили и повезли через Ладожское озеро. Когда плыли, налетели немецкие самолеты, я испугалась, заплакала, а папа сказал, чтобы я не боялась, что это наши самолеты. Мы добрались благополучно, а шедшая за нами баржа утонула. Сели в поезд, где нас впервые за все время хорошо накормили, только предупредили, чтобы сразу много не ели, а то станет плохо. На поезде мы доехали до города Котельнича Кировской области, где жили друзья родителей.

Уже после войны Инга Бочанова вернулась в Ленинград, где окончила РГПУ им. Герцена. Многие годы своей жизни она посвятила детям - была автором и ведущей передачи про Кота Мурыча на "Радио России - Санкт-Петербург", летом прошлого года вышла на пенсию, но продолжает работать.

- Что бы вы могли пожелать нашим читателям?

- Здоровья, оптимизма! Любви к своему городу, к своей стране, друг к другу. Почаще улыбайтесь, чаще вспоминайте, что вы жители замечательного города, который столько перенес и столько дает всем нам.

Валерия Климентьева